“Взгляд с высот Гималаев”. Беседа с Людмилой Шапошниковой.



Ранее Europa Nostra отметила своей премией первого вице-президента центра, генерального директора Музея имени Н.К. Рериха, академика РАЕН Людмилу Васильевну Шапошникову. Эта награда присуждена видному российскому индологу за труды по восстановлению усадьбы Лопухиных, где ныне располагается крупнейший в мире рериховский музей, за сбережение картин, реликвий и рукописей, связанных с именами знаменитого русского художника и философа Николая Рериха, его жены Елены и сына Святослава. О вкладе этой уникальной семьи в общемировую и российскую культуру шла речь в беседе с Людмилой Шапошниковой.

– Недавно исполнилось 75 лет Пакту Рериха, официально именующемуся «Договором об охране художественных и научных учреждений и исторических памятников». Этот не имеющий аналогов документ был подписан представителями 21 государства буквально на пороге Второй мировой войны. Чем руководствовался Николай Константинович Рерих, задумывая это беспримерное соглашение?

Людмила Шапошникова, академик РАЕН, вице-президент центра, генеральный директор Музея имени Н.К. Рериха

– Фактически он призвал мировое сообщество к конкретным действиям во имя сохранения культуры, предчувствуя масштабы надвигавшейся катастрофы. Историческое значение пакта в том, что он явился основополагающим элементом той системы международной охраны культурного наследия, которая стала формироваться уже после 1945 года. В нём подразумевается безусловный характер защиты культурных ценностей без оговорок о военной необходимости. Скульптор Сергей Конёнков писал, что «нравственные принципы Рериха в отношении культурного наследия Земли стали нормами международного права».

– Знамя мира, учреждённое для опознания объектов культуры в рамках пакта, развевалось над обоими полюсами Земли, облетало планеты на борту орбитальной станции «Мир». Но уничтожение культурных сокровищ по-прежнему не редкость…

– Сам Рерих говорил, что его пакт «не должен остаться на полке законохранилищ». Эти слова нельзя было не вспомнить и после разрушения афганскими моджахедами статуй Будды в долине Бамиана, и после разграбления Национального музея в Багдаде, и после уничтожения православных храмов в Косове… А это лишь малая часть утрат. Становится особенно очевидным, что необходимо осознание глобальной ответственности всех цивилизованных стран за судьбы мирового культурного достояния и консолидация усилий всех, кому небезразлична судьба многотысячелетнего исторического достояния народов мира. Именно к этому призывал Рерих, именно на этот путь он наставлял.

– Около ста лет назад в петербургском журнале «Аполлон» появилась статья «Архаисты в русской живописи». Автор её – известный тогда критик Сергей Маковский – утверждал, что в отечественном изобразительном искусстве есть три ярких представителя, чьё творчество обращено к прошлому. По его мнению, Константин Богаевский предпочитал изображать дерево, Лев Бакст – камень, Николай Рерих же посвятил свою кисть человеку. Как же произошла неожиданная для сторонних взглядов трансформация интересов или даже призвания Николая Константиновича? Он блестяще начинал как исторический живописец, пейзажист – и вдруг Индия, Гималаи, глобальные проблемы человечества…

– В нём всё сочеталось неразрывно. Рерих всегда оставался русским художником, однако у него была своя определённая, возможно, сакральная миссия в жизни, и он выполнял эту миссию. Вспомним: история человечества не только череда событий, смена эпох – это ещё история духовности, узловые моменты которой связаны с определёнными людьми. И Рерих был одним из них.

– Американский славист Джеймс Биллингтон не так давно предложил концепцию, согласно которой духовная история России представляет собой цепочку прорывов, связанных с явлением художников, способных возвыситься над своим временем, повлиять на него и на последующие века. К таким личностям он относит, скажем, Николая Гоголя, Андрея Рублёва… Можно ли отнести к ним Рериха и считал ли он себя сам неким наставником человечества?

– Влияние Николая Константиновича на его и наше время трудно переоценить, но сам он никогда не стремился возвышаться над современниками, он всегда был рядом с людьми и думал о них.

– Премия Европейского союза присуждена вам в номинации «Самоотверженный труд». Что же побудило вас уделить добрых четыре десятилетия жизни Рериха и его наследию?

– С Рерихом меня сблизила Индия. Она всегда была моей страной – я же профессиональный индолог – и осталась ею. В 1968 году мне присудили Международную премию имени Джавахарлала Неру и вместе с другими лауреатами пригласили в поездку по Индии. И вот в Мадрасе я вдруг поняла, что мне нужно встретиться со Святославом Николаевичем Рерихом. О его великом отце я тогда мало что знала. Была, конечно, знакома с его живописью, картины мне нравились, но ни о каком проникновении в его философию, в его идеи речи не было. Притом до этого я три года прожила в Мадрасе и могла съездить к Святославу Николаевичу буквально 101 раз. Но что-то сдерживало…

Приехали мы поздно. Я назвала свою фамилию. Святослав Николаевич посмотрел на меня и неожиданно сказал: «Я ждал вас, входите». Слова эти мне на всю жизнь запомнились.

– И вы не спросили его, а по­чему?

– Тогда постеснялась напрямую поинтересоваться, а потом как-то не получилось. Могу только предполагать, что ему были знакомы мои книги об Индии.

…А чудеса продолжались. Мы проговорили часов до четырёх утра. С этой ночи и началось моё приобщение к сущности жизненных целей старших Рерихов – Николая Константиновича и Елены Ивановны. О ней я прежде вообще ничего не знала, а она была незаурядным, оригинальным философом…

Сложилось так, что довольно скоро я вновь приехала в трёхгодичную командировку в Мадрас. Теперь уже чуть ли не каждую субботу и воскресенье я приезжала к Святославу Николаевичу. С тех пор жизнь моя окончательно вошла в рериховское русло. А в 1989 году он предложил мне возглавить работу по созданию общественного музея Рериха в Москве, для которого был готов безвозмездно передать творческое наследие своей семьи. Позднее московские власти передали для музея усадьбу Лопухиных, тогда этот памятник архитектуры пребывал буквально в руинах. Восстановить этот шедевр московского зодчества нам удалось, не потратив ни единой копейки государственных средств.

– Личности масштаба Николая Константиновича Рериха в известном роде можно уподобить сильному магниту, который просто не может не притягивать к себе железки. Но от металлического мусора избавиться нетрудно, а вот развеять шлейф слухов и небылиц гораздо сложнее. Как относиться к подобным стремлениям войти в историю на чужих плечах – как к несомненной чепухе или всё же припомнить, что дыма без огня не бывает?

– Фантазий и даже наветов действительно немало. Дошло до того, что на свет появилась диссертация, в которой утверждается, что во время Центрально-Азиатской экспедиции Рерих чуть ли не собирался религиозную войну раздуть, создать новую страну, куда вошла бы часть Сибири и так далее. Это самая настоящая клевета. Реальность же такова. Рериха вызвали к Дзержинскому повесткой. Его считали эмигрантом, а значит, в чём-то подозревали, возможно, считали английским или индийским шпионом. На подозрения в то время не скупились. Первый раз он приглашение проигнорировал, на вторую повестку тоже не откликнулся, а после третьей понял, что визита не избежать. Однако уже на лестнице перед приёмной Дзержинского Рерих услышал крик, что человек, настойчиво требовавший его к себе, скоропостижно скончался… Больше его не приглашали, но Николай Константинович счёл за лучшее поскорее уехать на Алтай, а затем через Бурятию перешёл в Монголию…

– Но он же надеялся вернуться на родину после Второй мировой войны?

– В 1946 году он просил советскую визу, но годом позднее получил отказ. Вскоре его не стало, а в 1955 году умерла Елена Ивановна. Два года спустя в Индию приехал Хрущёв и побывал на проходившей тогда выставке картин Николая Константиновича. Там советского лидера познакомили с Юрием Николаевичем Рерихом. Хрущёву он очень понравился, так что желание старшего сына Рериха переехать в Москву осуществилось очень быстро. До своей кончины в 1960 году он работал в Институте востоковедения, но легко и просто ему у нас не было, многие воспринимали Юрия Николаевича прежде всего как буржуазного учёного… Но как бы то ни было, за совсем недолгое время он успел создать отечественную школу тибетологии, притом до него Тибетом у нас никто профессионально не занимался.

– У поэта Валентина Сидорова есть строчки «Философ Рерих и философ Неру беседовали на вершинах гор»… Что же привело в Гималаи будущего премьер-министра Индии?

– Я уточню, что не одного, а двух будущих премьер-министров! Неру приезжал к Рерихам в Кулу в 1942 году вместе со своей дочерью Индирой. Николай Константинович вспоминал, что разговор шёл о возможности создания советско-индийского комитета или какой-либо иной организации, то есть об отношениях наших стран после обретения Индией независимости. В 2004 году делегация Международного центра Рерихов, который в ту пору возглавлял известный дипломат Юлий Воронцов, побывала в Индии. Премьер-министр Сингх пригласил нас к себе и во время беседы сказал, в частности, что именно Рерихи заложили культурный мост между Россией и Индией. Вот вам и отзвук тех бесед в Гималаях.

– Вернёмся к Пакту Рериха. Насколько мир оповещён о нём?

– Мы делаем всё, что в наших силах. Недавно в Москве прошла Международная научно-общественная конференция, посвящённая юбилею пакта. Учёные и представители культурных элит из многих стран планеты обсудили на ней важнейшие вопросы сбережения гуманитарного достояния цивилизации в со­временном мире. Готовясь к конференции, мы провели выставку в международном центре ООН в Вене, затем в Берлине – в Российском центре науки и культуры. И, что особенно приятно, рериховская выставка прошла в министерстве обороны Австрии. Она предваряла международный семинар для высших руководителей оборонных структур Балканских стран. Как видите, Рерих не оставил равнодушными и военные круги!

беседовал Олег Дзюба, фото: РИА «НОВОСТИ»

Парламентская газета

Подписаться
Уведомить о
0 комментариев
Межтекстовые Отзывы
Посмотреть все комментарии
0
Оставьте комментарий! Напишите, что думаете по поводу статьи.x