День Белого Лотоса. Сергей Целух

Человек огромных талантов и знаний

26 апреля, 8 мая по новому стилю, 1891 года в возрасте 59 лет в своем рабочем кабинете за рабочим столом тихо скончалась Елена Петровна Блаватская, гениальная русская женщина, заложившая основы теософского движения в мире. По сей день скептические умы России и Западных стран с большой осторожностью, можно сказать с недоверием, воспринимают существование в малодоступных областях Гималаев Братства Учителей Мудрости, великих Махатм, раскрывших талант провидицы, медиатора, великого ученого и талантливого писателя, каким была Елена Петровна Блаватская.

 

Вопрос «Кто Вы, госпожа Блаватская и с кем Вы на самом деле?», остается открытым до сего времени. Это была уникальная, гармоническая личность, в которой соединились такие таланты – прекрасный музыкант, отважная путешественница, добросовестный историк, пламенный публицист, художник, философ и богослов. Она образец преданности, добросовестности, верности и доброты, ученый энциклопедических знаний, не считавшаяся с возрастом, здоровьем, смело преодолевавшая такие препятствия, что не под силу даже сильному мужчине. Но самой великой целью ее жизни, поставленной перед ней Великими Учителями и Судьбой, было создание Теософского Общества, которое стремилось объединить все народы мира в одну братскую семью. Задачу свою эта благородная женщина, теософ и ученный, выполнила успешно.

 

Елена Петровна обладала огромными психическими силами. Их она подчинила одной благородной цели – делать добро людям, помогать им в несчастьях, не терять мужества, достойно преодолевать житейские бури. Ее феноменальные оккультные опыты облегчали страдания, порождали надежду на раскрытие тайны человеческой жизни, несли новые неизведанные знания народу. Мистика, оккультизм, эзотерика, теософия – вот неполный список ее любимых тем и занятий. В них она чувствовала себя как рыба в воде или космонавт в космосе.

Бог одарил ее великой мудростью, от которой самой делалось неловко. В спорах с учеными своего времени она поражала их своими глубокими знаниями разных наук, природных и гуманитарных. Наверное, не было в мире такой науки и ее проблем, на которые Е.П. не нашла бы ответа. И скажем, ответы ее были точны, верны и соответствовали данным как историческим, так и естественным наукам. Она не могла понять, откуда такое чудо свалилось на ее голову. Поэтому, в своем письме сестре Вере Желиховской, пишет:

 

«Не бойся, я не безумна. Все, что я могу сказать, — это что некто определенно вдохновляет меня… более того, некто входит в меня. Говорю и пишу не я — это нечто внутри меня, мое высшее, лучезарное Я думает и пишет за меня. Не спрашивай меня, друг мой, что я при этом испытываю, ибо я не в состоянии ясно объяснить. Я и сама не понимаю! Единственное, что я знаю, — это то, что теперь, с возрастом, я стала чем-то вроде кладезя чьих-то чужих знаний…

 

Некто приходит, окутывает меня туманным облаком и неожиданно выталкивает меня из самой себя, и тогда я уже не «я» — Елена Петровна Блаватская, а кто-то другой. Кто-то сильный и могучий, рожденный совсем в иных краях. Что же касается меня самой, то я словно сплю или лежу рядом почти без сознания — не в своем теле, а совсем рядом, и удерживает меня подле него лишь какая-то тонкая нить, связывающая меня с ним. Однако временами я совершенно отчетливо все вижу и слышу: я прекрасно сознаю, что говорит или делает мое тело или, по крайней мере, его новый владелец. Я даже понимаю и помню все это так хорошо, что могу потом записать его слова… В такие моменты я замечаю страх и благоговейный трепет на лицах Олькотта и других и с интересом слежу за тем, как он с некоторой жалостью глядит на них моими глазами и учит этих людей, пользуясь для этого моим материальным, физическим языком. Но не моим умом, а своим собственным, который окутывает мое сознание подобно облаку… Ах, на самом деле я не могу всего объяснить» (1). (Письмо Вере. Нью-Йорк, 1875).

 

О таких своих способностях Блаватская пишет и своей тете, Надежде Фадеевой, с которой воспитывалась и училась:

 

«Скажите, милая моя, интересуют ли вас физиологическо-психологические тайны? Вот вам одна из таковых, вполне достойная того, чтобы повергнуть в изумление любого физиолога: в нашем [Теософском] Обществе есть несколько исключительно образованных членов, к примеру, профессор Уайлдер, один из первых археологов и востоковедов в Соеди¬ненных Штатах, и все эти люди приходят ко мне, чтобы учиться у меня, и клянусь, что я разбираюсь во всевозможных восточных языках и науках, как точных, так и абстрактных, гораздо лучше, чем сами эти ученые мужи. Это факт! А факты — упрямая вещь, с ними не поспоришь. Так поведайте же мне: как могло случиться, что я, чье образование вплоть до сорока лет столь ужасно хромало, вдруг стала светочем знаний в глазах по-настоящему ученых людей? Этот факт — непостижимая тайна Природы. Я — какая-то загадка психологии, головоломка для будущих поколений, некий Сфинкс! Вы только представьте себе: я, никогда в жизни ничего не изучавшая, не обладающая ничем, кроме поверхностных сведений самого общего характера, никогда не имевшая ни малейшего представления о физике, химии, зоологии и вообще ни о чем, теперь вдруг стала способна писать целые диссертации по этим предметам. Я вступаю в дискуссии с учеными мужами, в диспуты, из которых часто выхожу победительницей… Это не шутка, я совершенно серьезна, я не понимаю, как это все получается.

 

Это правда, что вот уже почти три года я днем и ночью все штудирую, читаю, размышляю. Но что бы мне ни случилось прочесть, все это кажется мне уже знакомым… Я нахожу ошибки в ученейших статьях, в лекциях Тиндаля, Герберта Спенсера, Гексли и других. Если какому-либо археологу доводится вызвать меня на спор, то при прощании он непременно заверяет меня, что я разъяснила ему значение различных памятников и указала ему на такие вещи, которые ему никогда не пришли бы в голову. Все символы древности с их тайными смыслами приходят мне на ум и стоят перед моим мысленным взором, как только в беседе заходит о них речь.

 

Один ученик Фарадея, профессор X., которого в ученом мире единодушно окрестили «отцом экспериментальной физики», провел со мною вчерашний вечер и теперь уверяет меня, что я способна «заткнуть за пояс самого Фарадея». Может быть, все они — просто глупцы? Но ведь нельзя предположить, будто и друзья и враги объединились, чтобы выставить меня светилом науки, если все, что я делаю, окажется на поверку лишь моими собственными дикими теориями.

 

И если столь высокого мнения обо мне придерживались бы только преданный мне Олькотт и прочие мои теософы, то можно было бы сказать: «Dans le pays des aveugles les borgnes sont rois»[651]. Но в доме моем постоянно, с утра до вечера, толпятся всевозможные профессора, доктора наук и доктора богословия… Например, есть тут два еврейских раввина, Адлер и Гольдштейн, причем оба считаются величайшими талмудистами. Они наизусть знают каббалу Симона Бен Йохая и «Назорейский кодекс» Бардезана[652]. Их привел ко мне г-н А. — протестантский священник и комментатор Библии, надеявшийся, что они докажут, что я заблуждаюсь по поводу одной формулировки в халдейской Библии Онкелоса[653]. И чем все кончилось? Я их победила. Я цитировала им целые фразы на древнееврейском и доказала раввинам, что Онкелос — один из авторитетов вавилон¬ской школы».(2). (Письмо н. Фадеевой. Нью-Йорк, 1875).

 

Феноменальные экстрасенсорные таланты Блаватской показали миру, что таинственные силы, так пугающие человека, могут быть познаны, разгаданы и поставлены на службу людям. Даже недруги, язвительные критики и насмешники, даже они признали широту и глубину ее тайных знаний. Блаватская не боялась никого, потому что знала, за ней правда. Своим разумом, верностью и послушанием, она вошла в доверие к Махатмам, Великим Учителям Человечества, под их контролем прошла семилетний курс обучения, и оставила потомкам большое литературное наследство по космологии, теософии, истории, эзотерике, религии и философии.

 

Кто прочитал хотя бы одно из произведений Блаватской, поймет, кем была Елена Петровна в жизни, как она украшала своим присутствием мир, как спасала человека от бед и страданий. Ее труды, написанные с помощью Махатм, – «Разоблаченная Изида» в 2-х томах, «Тайная Доктрина» в 3-х томах, «Голос безмолвия», «Ключ к теософии», «Эзотерическое христианство», «Теософский словарь» и многие другие свидетельствуют, что уровень знаний этой ученой, для большинства ее современников был недосягаемый. Ее книги посвящены раскрытию заблуждений, как в науке, так и в мире, познанию тайных сил природы и человека, раскрепощению его от догматической религии, от бездны невежества с тем, чтобы человек стал сильным духом, дольше жил, не боялся трудностей, насилия и неправды. Уровень ее знаний, переданных в книгах, носит всеобъемлющий характер и свидетельствует о необъятных вершинах, достигнутых простой русской женщиной, наделенной силой воли, талантом, способностью преодолевать любые преграды.

Соратники отмечали в ее записях, даже на одной странице, четыре разных почерка и стиля изложения. Это было правдой. Потому что рукой Блаватской водили три разных Махатмы. Они помогали ей создавать бессмертные книги и теории. Это они, Махатмы, диктовали ей целые страницы книг «Разоблаченной Изиды» и «Тайной Доктрины», в астральном виде снабжали нужной литературой, определяли содержание книг, современных проблем, в том числе Космоса и нашей планеты. Книги ее стали учебниками для многих поколений ученых, исследователей и просто любителей человеческой мудрости. На знаниях Е.П.Б. были написаны тысячи научных работ, монографий, учебников, способствующих развитию науки и общества. Наследие Блаватской открыло вдумчивому читателю смысл и назначение его собственной жизни, давало ответ на многочисленные вопросы и загадки жизни. Не секрет, что «Тайная Доктрина» была настольной книгой Альберта Энштейна, а «Разоблаченная Изида» – Нобелевского лауреата, доктора из Ламбарене – Альберта Швейцера.

 

Труды Блаватской – настоящая энциклопедия теософской и эзотерической философии. Изучая их, читатель получит представление, в чем сила подлинных оккультных доктрин, какие нравственные и философские ориентиры дают они людям, чтобы преодолевать трудности; что объединяет различные религии и мистические школы, какую пользу приносят они обществу. А также, каковы этические и психологические требования, предъявляемые человеку наукой, знанием законов жизни и космических законов. Елена Петровна никогда не приписывала лично себе всю заслугу и славу от своих произведений, прекрасно понимая, что большая доля в их творении принадлежит близким друзьям и соратникам. С большим уважением относится она к своим Учителям, теософам и философам, друзьям и помощникам, раскрывших перед ней увлекательный мир знаний, и показавших дорогу, ведущую к мудрости, знаниям, разрешению сложных проблем современности.

Для нас Блаватская – производитель и провозвестник высокого духовного учения, называемого теософией. Оно объединило все религии мира, философии и космическую науку. Наш долг реабилитировать ее доброе имя и оградить от недобросовестных критиков, приносящих не пользу, а вред человеческому обществу, его прогрессу и укоротивших ей жизнь. Это братья Соловьевы, Лондонское Психическое общество, другие недруги не сумевшие разобраться в феноменальных способностях и гениальности автора. Это они трепали ей нервы, преследовали и всеми силами старались дискредитировать великого теософа, объявив Блаватскую шарлатанкой. Нам больно и стыдно за таких людей, которые, не разобравшись в ее жизни и трудах, выносили прокурорский вердикт.

Считаем, что Елена Блаватская умерла преждевременно. 59 лет – это если не расцвет, то не и конец – точно. Ей жить, да жить и писать свои мудрые книги.

В своем Завещании, Е. Блаватская распорядилась, чтобы ежегодно, в годовщину ее смерти, ее верные друзья, соратники и слушатели, собираясь в Штаб-Квартире Теософского Общества, читали главы из книги Эдвина Арнольда «Свет Азии» и отрывки из Бхагават Гиты, книг, которые были для нее близкими. Потому что в них она находила частички своей души и сердца.

17-го апреля 1892 года, незадолго до первой годовщины со дня ее смерти, (8 мая 1891 г.), полковник Г.С. Олькотт издал в Штаб-Квартире Теософского Общества Адьяра, Исполнительный приказ, которым официально учредил «День Белого Лотоса», в память смерти Е.П. Блаватской. Названный Приказ был данью уважения светлой памяти великого общественного деятеля, крупного ученого, теософа с мировым именем, чьими произведениями восхищается весь читающий мир. С этого времени Теософские Общества всех стран и народов, ежегодно проводят свои мероприятия по увековечиванию памяти великого теософа.

Последнее послание Всемирному Съезду Теософов

Чувствуя приближение смерти, Блаватская в своем Ежегодном послании Всемирному Съезду Теософов, прошедшего 26-27 апреля 1891 года в Бостоне, писала следующее: «Вот я и высказалась полностью; у меня недостаточно сил, чтобы написать более пространное послание, но в этом я нуждаюсь меньше всего, так как мой верный друг и посланник, Анни Безант, которая здесь является моей правой рукою, способна передать вам мои пожелания полнее и лучше, чем я в состоянии выразить это на бумаге. В конце концов, все пожелания и мысли, которые я могла бы выразить, сводятся к одной-единственной фразе, вечно бодрствующему пожеланию моего сердца: «Будьте теософами, трудитесь ради теософии!» С теософии начинайте и теософией заканчивайте, ибо только ее практическое осуществление может спасти западный мир от тех эгоистичных, отнюдь не братских настроений, которые разделяют расы и народы, только оно способно избавить мир от классовой ненависти и классовых противоречий — этого проклятия и позора так называемых христианских народов. Теософия единственная может спасти Запад от полного погружения в нацеленный исключительно на роскошь материализм, в котором западный мир будет загнивать и разлагаться, что ранее произошло с более древними цивилизациями.

 

Именно вам, Братья, доверено благополучие грядущего столетия; но, сколь велико доверие, столь же велика и ответственность. Самой мне осталось жить, по-видимому, уже недолго, и если хоть кто-то из вас смог нечто извлечь из моего учения или получил с моей помощью проблеск Истинного Света, то взамен я попрошу вас и дальше крепить то дело, с победой которого этот Истинный Свет, становясь все ярче и величественнее благодаря вашим индивидуальным и коллективным усилиям, станет озарять весь мир, а я, прежде чем расстаться с этим изношенным телом, успею увидеть, что устойчивость и стабильность Общества гарантированы. Да пребудут с вами благословения великих Учителей прошлого и настоящего. От меня же лично примите все вместе заверения в моих подлинных, непоколебимых братских чувствах и искреннюю, сердечную благодарность за работу, проделанную всеми сотрудниками. От вашей, до конца преданной слуги, Е. П. Блаватской».

Соратники и друзья о Елене Петровне Блаватской

Отдавая дань дню памяти Елены Блаватской – Дню Белого Лотоса, Елена Рерих, великая почитательница ее творчества по этому поводу высказалась так: «Скажу, именно Е.П.Б была огненной посланницей Белого Братства. Именно она была носительницей доверенного ей знания. Именно она была великим духом, принявшим на себя тяжкое поручение – дать сдвиг сознанию человечества, запутавшемуся в мертвых тенетах догм, и устремившегося в тупик атеизма… Е. П. Блаватская была великой мученицей, в полном значении этого слова. Зависть, клевета и преследования невежества убили ее, и труд ее остался неоконченным. Последний, заключительный том «Тайной Доктрины» не состоялся. Так люди лишают себя самого высшего. Я преклоняюсь перед великим духом и огненным сердцем нашей соотечественницы и знаю, что в будущей России имя ее будет поставлено на должную высоту почитания. Е.П. Блаватская, истинно, наша национальная гордость. Великая мученица за Свет и Истину. Вечная слава ей!»(4). (Е.И.Рерих «Письма в Америку». 8.09.1934).

 

Приведем несколько выдержек из статьи человека, находившегося при ней последние шесть-семь лет ее жизни, которого она отослала «работать» в Индию за несколько месяцев до своей кончины. Он был одним из главных деятелей и помощников президента ТО, отдав ему всю свою жизнь и все состояние – это Бертрам Китли. Он один из многих осмеянных В. Соловьевым, что не мешает ему быть умным, образованным, искренним и честным человеком.

 

«С того мгновения, как я впервые встретил взгляд ее, — пишет он между прочим, — во мне возникло чувство полного к ней доверия, как бы к старому, испытанному другу. Это чувство никогда не ослабевало и не менялось, — разве крепло и росло по мере того, как я узнавал ее ближе… Часто месяцы, даже годы спустя, по мере того как мой нравственный рост позволял мне яснее и шире понимать вещи, я, оглядываясь на свое прошлое, изумлялся, что не понимал прежде всей правоты ее указаний… С течением лет долг моей благодарности ей, — ее руководившей руке меня на добро , — возрос, как возрастает из горсти снега горная лавина и никогда я не смогу воздать ей за все ее благодеяния…».

 

Тут он рассказывает, как заедали его сомнения, безверие и материализм нашего времени; как он вступал в деятельную жизнь лишь под охраной условной нравственности, шаблонного сознания чести, с некоторой дозой юной сентиментальности, готовый восторгаться пред чуждыми добродетелями, но в то же время сильно сомневаясь не только в их заслуге и необходимости, но решительно «во всём, чего не могла доказать современная наука».

 

«Что мне готовила жизнь? Что сталось бы со мной? — восклицает он. — Я погрузился бы в полный эгоизм, в самоуничтожение духа. От такой судьбы спасла меня Е.П. Блаватская своим учением… Она спасла меня, как спасала многих других. Прежде чем я узнал ее, жизнь для меня была лишена идеала, достойного борьбы… Признание уничтожения, указываемого материализмом, — этого фатального и конечного акта бытия, — расхолаживало каждое великодушное движение горьким сознанием его бесполезности и моего бессилия… Не видел я причины и цели гнаться за трудным, — за высоким и далеким, когда всепожирающая смерть должна, безусловно, перерезать нить жизни, задолго до достижения намеченных благих целей!.. Даже смутная надежда принести пользу грядущим поколениям падала в прах при созерцании безумной бесцельности, идиотской бесполезности жизненной борьбы!..

 

Вот от этого-то обессиливающего нравственного паралича, который тяжким гнетом душил мою внутреннюю жизнь и отравлял каждый час моего существования, она, — Е.П. Блаватская, — меня избавила! Меня — и других!.. Не обязаны ли мы ей более чем жизнью?..

 

Продолжаю. Каждый мыслящий и чувствующий человек видит себя окруженным роковыми задачами. Со всех сторон угрожающие сфинксы готовы поглощать целые расы, если они не разгадают их загадок… Мы видим, что лучшие усилия человечества приносят зло, а не пользу. Мрачная пустота объемлет нас, и где искать нам света?.. Е.П. Блаватская указала нам свет этот. Она научила тех, кто желал ее слушать, искать внутри себя лучи той “предвечной звезды света, что сияет на пути времен”, — а стремлением к самоусовершенствованию указала возможность их возжигать… Она заставила нас сознать, что человек, сильный духом, умеющий забывать о себе в желании помочь человечеству, в своих руках держит ключ к спасению, ибо ум и сердце того человека переполняются мудростью, проистекающей из чистой, альтруистической любви, дающей познание истинных жизненных путей. Вот что Е.П. Блаватская принудила нас, — меня и многих, — признать за истину. Не достойна ли она благодарности?» (5). (Б. Китли о Блаватской).

 

А вот признания маркиза Жозе Шифре, делегата ииспанской ветви Теософическаго Общества на конвенцию Европейской секции в Лондоне. После кончины Блаватской он оставил о ней свои воспоминания: 

«…Я желал бы указать всему миру на громадное влияние, которое высокая душа ее имела на меня! — говорит он («Люцифер» и др. теософич. журн. за июль и август 1891 г.). — На ту перемену, которая совершилась в моих чувствах, мыслях и понятиях о предметах духовных и материальных, — во всей моей жизни, словом, — когда я познакомился с этой удивительной женщиной. М-р Синнетт, в своей замечательной статье о ней в “The Review of Reviews” (июнь, 1891 г.), сказал совершенно верно: “Е.П.Блаватская главенствовала всегда и везде. Она должна была быть или беспредельно любима или же ненавидима! Она никогда не могла быть предметом равнодушия для тех, кто приближался к ней…”. По-моему это показание замечательно справедливо…

 

Когда я впервые приехал в Лондон с единственной целью увидеть и познакомиться с нею, —  Н.Р.В.( Е.П.Б.), которой дарования произвели на меня глубокое впечатление, я понимал, что увижу замечательнейшую личность нашего века, как по уму, так и по обширным ее знаниям. Чувство, привлекавшее меня к ней, было не простое любопытство, а всесильное, непреоборимое влечение… Но действительность превзошла все мои ожидания!.. Ее первый взгляд проник мне в душу и как бы уничижил, уничтожил во мне ту личность, какой я был дотоле… Процесс этот, непостижимый и неизъяснимый для меня самого, но совершенно реальный и неотвратимый, проявился немедленно и безостановочно свершался в глубоких тайниках моего духовно-нравственного бытия… Превращение моей индивидуальности, с прежними ее склонностями и чувствами, постепенно свершилось полное… Я не буду и пытаться объяснить этот, по-видимому, поразительный факт, — исчезновения моей прежней личности, но из памяти моей он никогда не изгладится…

 

С каждым новым свиданием во мне увеличивались чувства доверия, привязанности и преданности ей. Ведь я ей обязан своим перерождением! Только узнав ее, — я познал нравственное равновесие и душевное спокойствие. Она мне дала надежду на будущее. Она внедрила в меня свои великодушные, благородные стремления. Она радикально изменила мое будничное сосуществование, подняв идеалы жизни, указав мне в ней высокую цель: стремление к задачам теософии, — к самоусовершенствованию в труде, на благо человечества…

 

Смерть Е.П. Блаватской — горькое испытание для меня, как и для всех работников теософистов, знавших ее лично и ей обязанных бессмертным долгом благодарности. Я, лично, потерял в ней друга и учителя, очистившего меня от жизненной скверны, возвратившего мне веру в человечество!.. В великом примере ее мужества, самоотречения, бескорыстия и великодушия, я найду силы всю жизнь работать на дело, которое мы все обязаны защищать.

 

Да будет благословенна ее память!

 

Дорогие братья и друзья, — вот те немногие слова, которыми я хотел высказать, что никогда не забуду, чем я ей обязан. Пусть враги и материалисты объяснят, если могут, силу влияния и власти Е.П. Блаватской; если же не могут — да умолкнут!.. Древо познается по плодам его, — а действия наши будут судимы и оценены — по их результатам».(6). («What H.P.B. did for me». Lucifer. July. 1891. Отрывки).

 

Сообщая сведения о своей сестре, Вера Желиховская просит читателей не упрекать ее по примеру Всеволода Соловьева, что она возвеличивает сестру свою и ее учение. Не она ее возвеличивает, но хочет доказать, что «на Западе и на Востоке есть множество людей, которые имеют данные смотреть на нее воистину с благоговением; а это значит, что в ней были действительные заслуги из ряда вон, даже помимо ее учености и уж, разумеется, помимо всяких «феноменов», которым лишь поверхностные, совершенно незнакомые с ее учением люди могли придавать какое-либо значение. В силу этого законного желания восстановить личность сестры моей во мнении русских, узнавших о ней только из унизительной на нее сатиры г. Соловьева (а таких, к несчастию, немало!), — я и написала эту последнюю главу, ей одной посвященную» (7). (В.Желиховская. О сестре).

 

На смерть Елены Блаватской отозвались люди всех стран, в том числе и такие, как Крукс, Фламмарион, Стед, Гартман, Хюббе-Шлайден, Бек, Фуллертон, Эйтон, Буканан и множество других. Все они почтили ее память своими воспоминаниями и речами.

 

Желиховская приводит слова профессора Хюббе-Шлайдена, написанные им в своем журнале «Sphinx»:

 

«Что бы друг или враг ни думал об умершей, — воздавали ль бы ей божественные почести или презрение, — все должны согласиться в том, что она была одним из замечательнейших человеческих созданий, проявившихся в наш век: она была единственная в своем роде… Не приспело еще время окончательного приговора над ней; но не можем воздержаться, чтоб не сказать, что мы, как и многие другие, сознающие то же самое, — обязаны ей и благодарим ее за вдохновения, которым нет цены!.. Она из тех, о коих Шиллер сказал верно: “Вся окруженная любовью и ненавистью парий, В анналах мировой истории, личность ее грядет — бессмертна!”».

 

“Много ль на свете было женщин, — не отличавшихся ни особенным происхождением, ни богатством, ни связями или покровительством сильных мира сего, — а только исключительно своими личными заслугами, по смерти коих была бы предложена такая эпитафия?.. И надо взять еще во внимание, что предложена она не кем-либо из личных друзей Блаватской, преданных ей на жизнь и смерть, а человеком, сравнительно посторонним, очень мало ее знавшим, оценившим ее более по результатам ее деятельности и научных трудов, нежели по симпатии” (8). (Желиховская о сестре)..

 

На экстренной конвенции, пишет Желиховская, по случаю смерти основательницы Теософического Общества, съехавшиеся из Индии, Америки, Австралии и всех стран западной Европы делегаты, под председательством президента-основателя, все первые заседания исключительно посвятили ее памяти. В большой зале митингов в лондонской главной теософической квартире не хватало места: приходилось нанимать сторонние залы, где могли бы вместиться более тысячи человек.

 

Сразу же было решено открыть повсеместную подписку на сбор денег в фонд имени Блаватской, — «H.P.B’s Memorial Fund». Это делалось для выполнения ее желания, для которого она неустанно трудилась. А именно: на печатание сочинений по вопросам теософии, как оригинальных, так и переводных с санскритского и древнетамильского языков; сочинений, знакомство с которыми «послужит союзу между Востоком и Западом.

 

Потом был поднят вопрос о хранилищах для ее праха. Теософы Индии требовали, чтоб прах Блаватской вернули им. Чтобы, сообразно ее собственному желанию, ее прах покоился в Адьяре. Но полковник Олькотт, снисходя к желаниям «братий других стран света», решил, приняв во внимание, что теософическая деятельность Е.П. Блаватской «делится на три периода: Нью-Йорк, — колыбель ее; Адьяр, — ее алтарь и Лондон, — ее могила, предложил разделить его на три части, и предложение его было единодушно одобрено. Е.П. Блаватская завещала, чтобы тело ее было предано не земле, а огню. Оно было сожжено в лондонском крематории 11 мая 1891 года.

 

Делегаты из Швеции просили позволить им доставить, для лондонской Главной квартиры, бронзовую урну, работы известного стокгольмского мастера Бенгстона. Полковник Олькотт заявил, что в Адьярском саду будет выстроен мавзолей для сохранения праха «возлюбленного их учителя». В Нью-Йорке же, при Главной квартире американских теософов, для той же цели строился великолепный мавзолей по плану лучшего из архитекторов, члена Теософическаго Общества, предложившего свои труды безвозмездно.

 

Урна, присланная из Швеции, пишет Желиховская, была великолепна. Ее поставили в комнате ее сестры, которую решено сохранить навсегда в том виде, в котором она при ней находилась. Комната обыкновенно заперта, в нее входят только по делу, чтобы взять одну из книг ее библиотеки или показать ее помещение посетителям — теософам.

 

8-го мая нового стиля, в день годовщины смерти Е.П.Б., вся комната, в особенности «Дагоба» (урна с прахом Е.П. Блаватской), а затем портрет ее «учителя — Мории», стоящий на том же месте, как и при ее жизни, были покрыты белыми цветами, розами, жасмином и лилиями, — прообразами лотосов, которых в Европе было не достать.

 

«День этот, – пишет Желиховская, – 8 мая, официальным постановлением, вотированным в Адьяре 17 апреля 1892 года, а утвержденным единодушно всеми теософическими центрами, решено назвать «Днем Белого Лотоса» и посвящать его ежегодно памяти основательницы Теософического Общества, стараясь знаменовать его не только речами о ней и чтениями ее сочинений, но и, по возможности, благотворительными делами. Так, в саду Теософическаго квартала в Лондоне в этот день были накормлены соседние нищие; в Индии же, не только в Адьяре, где все ее бывшие комнаты были покрыты лотосами, но и в Бомбее и в Калькутте, кроме пищи, бедным раздавались экземпляры их священной книги Бхагавадгиты. То же самое происходило и в Нью-Йорке, и в Филадельфии и в нескольких городах Соединенных Штатов, где процветает Теософия, — а она нигде так не процветает во всех отношениях, как в Америке» (9). (Желиховская).

 

Главная квартира Теософическаго Общества в Лондоне состоит из трех домов, выходящих на две улицы, с палисадником и большим садом внутри.

 

«Нигде печаль о смерти Е. П. Блаватской не проявлялась так публично, как на острове Цейлон. Там, «кроме отзывов прессы, переполнившейся ее именем», первосвященник Сумангала совершил торжественное о ней поминовение, и все девичьи буддийские училища были закрыты на три дня. На другой день в Коломбо был экстренный митинг теософистов, на котором решено вделать в стену залы собрания Общества бронзовую доску с именем его основательницы, числами ее рождения, приезда в Индию и кончины, — на вечную о ней память. Вице-президент Восточной Коллегии, ревностный теософ, прочел лекцию о ее деятельности и учении; в особенности о заслугах ее пред племенами Индии и пред буддистским миром, — ознакомлением Запада с верованиями, знаниями и литературой арийцев.

В следующее воскресенье, Теософическое Общество, в Коломбо преимущественно состоящее из буддистов, пригласило по местному обычаю 27 человек монашествующей братии принять пищу и милостыню в память усопшей; а один из монахов получил в дар одежду и все немногочисленные предметы, которыми дозволено владеть инокам: кружку для подаяний и металлический кувшин для воды, бритву, пояс т. п. Кроме того, несколько сот человек нищих было накормлено поминальным обедом в память покойной, и все эти обряды решено выполнять ежегодно. В день годовщины ее смерти число накормленной нищей братии возросло до 3000 человек; а в отчетах журнала «The Theosophist» значится, что на проценты собранного в Цейлоне в память Блаватской фонда будут воспитываться на вечные времена три сироты, — это стипендии имени «Н.Р.В.» (10). (Там же. С.-Петербург. Январь. 1893).

«Госпожа Блаватская»

Под таким заголовком (Madame Blavatsky) 10 мая 1891 года в ежедневной нью-йоркской газете “New York Tribune” появилась редакционная статья на смерть Елены Петровны Блаватской. Мы приводим его полностью:

 

«В наше время едва ли найдётся женщина, которую бы так упорно выставляли в ложном свете, так порочили и бесчестили, как госпожу Блаватскую; но не напрасно претерпела она из-за людской злобы и невежества — налицо много признаков того, что дело её жизни себя оправдает, что оно выстоит и послужит добру. Она была основательницей Теософического Общества — организации ныне вполне утвердившейся, имеющей свои отделения во многих странах, на Востоке и Западе, и посвящённой исследованиям и занятиям, чистый и возвышенный характер которых получает повсеместное и неизменное признание.

 

Жизнь г-жи Блаватской была необычной, однако не место и не время говорить сейчас о превратностях этой жизни. Скажем только, что около двадцати лет было отдано ею распространению доктрин, фундаментальные принципы которых носят, самый что ни есть возвышенный этический характер. Какой бы утопичной не могла казаться некоторым умам попытка в девятнадцатом столетии сокрушить барьеры рас, национальностей, каст и классовых предрассудков и привить дух той братской любви, к которой в первом веке призывал величайший из Учителей, — в благородстве подобной цели может сомневаться лишь тот, кто отвергает христианство. Г-жа Блаватская считала, что основой для возрождения человечества должно стать развитие альтруизма. В этом она не расходилась с величайшими мыслителями не только наших дней, но и всех времён и народов: и это отвечало (что становится всё более и более ясным) глубинным духовным тенденциям века. Хотя бы лишь поэтому её учение имеет право на беспристрастное и серьёзное отношение со стороны тех, кто приветствует всё, ведущее ко благу.

 

И в другом направлении — хотя и имеющем отношение к идее всеобщего братства — она также проделала очень важную работу. Можно утверждать, что из нынешнего поколения людей никто не сделал больше, чем она, для того, чтобы вернуть миру сокровища восточной мысли, мудрости и философии, так долго остававшиеся тайною за семью печатями. И никто, определённо, не приложил стольких усилий к тому, чтобы разъяснить религию мудрости, выявленную вечно созерцательной мыслью Востока, и пролить свет на древнейшие литературные труды, масштабность и глубина которых так поразили западный мир, воспитанный в том ограниченном представлении, что в области умозрительного Восток способен лишь на грубые и примитивные построения.

 

Что касается её знания восточной философии и эзотеризма, то оно было исчерпывающим. Ни один честный ум не может усомниться в том по прочтении двух её главных работ. Действительно, по тропе, которую она зачастую прокладывала, до конца за ней могли проследовать лишь немногие знающие; но сам тон и направленность всех её сочинений были целительными, бодрящими и стимулирующими. Она неустанно пыталась втолковать миру, как жизненно необходимы самоотречение и труд, на благо других; то есть именно то, в чём наш мир всегда нуждался и нуждается больше всего. У почитателей своего я подобная идея, разумеется, ничего кроме неприятия вызвать не может; и у этого учения пока что мало шансов на общественное признание, не говоря уже о повсеместном применении его в жизни. Однако несомненно, что мужчина или женщина, добровольно отказавшиеся от всех личных целей и каких бы то ни было притязаний ради продвижения таких идей, заслуживают уважения, и даже со стороны тех, кто пока ещё не способен откликнуться на зов жизни высшей.

 

Труд г-жи Блаватской уже начал приносить добрые плоды и имеет своим предназначением оказать в будущем ещё более значительное и благотворное воздействие. Прозорливые наблюдатели уже заметили окраску сего воздействия на многие направления современной мысли. Большая гуманность, раскрепощение мышления, тенденция к исследованию древних философий с более достойных позиций — всё это не без влияния её учения. Таким образом, г-жа Блаватская навсегда войдёт в историю; то же будет и с её произведениями.

 

Она завершила свой путь; и после жизни, исполненной напряжённого труда, ей дано отдохновение. Её личное влияние больше не требуется для продолжения того великого дела, которому она посвятила себя. Оно будет продолжаться, благодаря заданному ею импульсу. Настанет день, хотя и не скоро, когда благородство и чистота её побуждений, мудрость и глубина её учений будут осознаны полнее. И памяти её воздадут заслуженным высоким почитанием!» (11). (Ответ г-жи Игрек (В.П.Желиховской) г-ну Всеволоду Соловьеву. СПб., 1893).

 

Можно еще много говорить об этой величайшей личности, Елене Блаватской, рассматривая ее жизнь и творчество под разными углами зрения, но итог будет один: это была гениальная женщина, светильник спящего человечества. Лишь напомним, что с тех пор День 8 марта почитается во всех странах мира как День памяти великой ученой, теософа, человека огромных талантов и великих знаний, которые принесли человечеству знания, радость от них, облегчение от душевных мук и других страданий. В нашей стране особенно торжественно отмечается эта траурная дата, День Белого Лотоса, в Музеях и Домах творчества Елены Петровны Блаватской.

 

 

Литература.

 

1. Письмо Вере. Нью-Йорк, 1875. // В кн. Блаватская Е.П. Письма друзьям и сотрудникам. М. Сфера, 2003.
2. Письмо н. Фадеевой. Нью-Йорк, 1875. //В кн. Блаватская Е.П.. Письма друзьям и сотрудникам. М. Сфера, 2003.
3. Послание Всемирному Съезду Теософов. //В кн. Письма друзьям и сотрудникам. М. Сфера, 2003.
4. Е.И.Рерих «Письма в Америку». 8.09.1934. // Елена Рерих. Письма в 2-х томах. Москва, Сфера, 2010.
5. Б. Китли о Блаватской. //В кн. Ответ г-жи Игрек (В.П. Желиховской) г-ну Всеволоду Соловьеву. СПб., 1893
6. «What H.P.B. did for me». Lucifer. July. 1891. Отрывки.
7. Желиховская В.П. Ответ г-жи Игрек г-ну Всеволоду Соловьеву. СПб, 1893.
8. Желиховская В.П. о своей сестре. // Желиховская В. Рада-Бай. Е.П.Блаватская.М, Сфера, 1992.
9. Там же.
10. Там же.
11. 11. Ответ г-жи Игрек (В.П.Желиховской) г-ну Всеволоду Соловьеву. СПб., 1893

 

Источник

Подписаться
Уведомить о
0 комментариев
Межтекстовые Отзывы
Посмотреть все комментарии
0
Оставьте комментарий! Напишите, что думаете по поводу статьи.x