А.А. Авдеев. КУЛЬТУРА В НАЧАЛЕ ХХI ВЕКА И ЕЕ РОЛЬ В СТАНОВЛЕНИИ МЕЖНАЦИОНАЛЬНОГО ДИАЛОГА.

X Международные Лихачевские Научные Чтения.

Пленарное заседание: «Диалог культур и партнерство цивилизаций: становление глобальной культуры».

А.А. Авдеев, министр культуры РФ

КУЛЬТУРА В НАЧАЛЕ ХХI ВЕКА И ЕЕ РОЛЬ В СТАНОВЛЕНИИ МЕЖНАЦИОНАЛЬНОГО ДИАЛОГА

Уважаемые участники Х Международных чтений, позвольте вначале высказать несколько соображений о роли культуры в современном мире. В последние десятилетия значение культуры необычайно возросло. Об этом свидетельствуют частые дискуссии о сохранении культурного наследия, и бурное развитие науки культурологии, и работа по совершенствованию законодательства о культуре, и многое другое. Можно констатировать, что идеи, высказанные когда-то Дмитрием Сергеевичем Лихачевым, получают воплощение и развитие. Конечно, мы постоянно задаемся вопросом о том, что может культура и в каком состоянии она находится. Поэтому особенно сегодня нельзя не вспомнить фундаментальные идеи ученых, живших в России или когда-то уехавших за рубеж; например, Питирима Сорокина, труды которого сегодня широко издаются в мире. В этой аудитории нет необходимости излагать его взгляды. Я хочу лишь напомнить о важной идее переходности в самой культуре, когда одна система ценностей распадается, а другая возникает и находится в стадии становления. Еще одна идея – о том, что из состояния культуры – вовсе не экономики, как мы привыкли считать – выводится и большинство противоречий, катастроф, имеющих место в государственной, общественной и частной жизни. По-моему, эти идеи, высказанные 70 лет назад, сегодня, как никогда, актуальны. В какой бы ситуации ни находилась культура, мы приблизились к тому положению человечества, когда большинство вопросов социальной жизни без культуры не разрешить. Некоторые ученые XX века объясняют возрастание роли культуры уменьшением важности идеологии. Думаю, этот тезис – особенно актуальный для нашей страны – требует расшифровки.

Упразднение той идеологии, что имела место в СССР, поставило перед обществом важнейшую задачу: найти средства обеспечить духовное единство людей – то, что называют в науке культурной идентичностью. Эта проблема в последние годы становится весьма актуальной для гуманитарных наук. Идентичность – потребность человека ощущать себя частью сообщества. В условиях распада советской империи эта потребность особенно обострилась. Духовное единство – фактор психологический, а не экономический, поэтому раньше мы мало на него обращали внимание; раньше – но не сейчас. Как бы ни оценивать упраздненную идеологию, а я в этой оценке с большинством здесь присутствующих не разойдусь, она, тем не менее, действовала как объединяющая сила и способствовала на определенном этапе выживанию государства в непростых исторических условиях. Российская цивилизация с помощью идеологии объединяла десятки этносов на наднациональной основе. Это была уникальная историческая ситуация, уже ушедшая в прошлое. Для нашей науки, исходившей долгое время из марксистской ориентации – а следовательно, из экономического фактора при объяснении общественных явлений – функция идеологии как наднациональной основы единства являлась как бы неявной. Когда идеология упраздняется, возникает серьезная проблема общественной интеграции – проблема первостепенная для выживания любого сообщества. Я вовсе не призываю вернуться к прежней идеологии, но подвожу к вопросу о том, что функции, которые раньше осуществляла идеология, теперь должны осуществляться каким-то другим институтом. Это обстоятельство давно отмечено социологической наукой: любая попытка ликвидировать социальную структуру обречена на провал, если не обеспечить ей альтернативы для выполнения важнейших социальных функций. Что это за альтернатива? – Полагаю, что место идеологии в обеспечении солидарности общества все более и более закрепляется за культурой. Но отсюда есть и важные следствия. Если за единение отвечает культура, то идеологическое стирание различий во имя солидарности уже не действует. Современность живет идеей, что культура не одна; культур много, и потому теперь – во имя единства – мы должны принимать во внимание этнические, национальные, конфессиональные и другие особенности населяющих Россию народов. Все они обязывают нас видеть в российской цивилизации не только общее, но и различное, чего еще недавно, казалось, не было или не играло существенной роли. Если различия не принимаются во внимание, возникают обиды, конфликты, противостояния и то, что нас сегодня особенно беспокоит – националистические настроения, терроризм или экстремизм, возникающий на религиозной почве. Так, констатируя повышение роли культуры в современном обществе, мы естественно подходим к центральной проблеме наших научных чтений – диалогу. Современность – это время, когда активизируется культурный потенциал каждой социальной группы: здесь без диалога не обойтись. Диалог – новая основа для взаимодействия и между народами, и между цивилизациями; это – средство раскрыть их культурный потенциал. Для многонациональной России это особенно актуально. Конечно, этому способствуют процессы демократизации и либерализации, получающие развитие в России сегодня. Однако, по правде, пока нельзя утверждать, что культура на современном этапе уже в полной мере доказала, что она способна эти функции осуществлять. Может быть, наше время – это лишь начало трудного пути, по которому мы должны двигаться. Кстати, это обстоятельство обязывает понимать под культурой более широкий круг явлений, чем под ней мы обычно подразумевали еще недавно. Культура никак не сводима только к искусству. Разумеется, у нас, практиков и организаторов этого процесса, есть большая просьба к представителям гуманитарных дисциплин: продолжать исследовать этот вопрос.

Когда мы говорим о повышении роли культуры в современности, о замене ею идеологии, о необходимости диалога, мы не должны ограничиваться только Россией времени распада старой политической системы в конце ХХ века. Россия – это важное звено в мировом культурном процессе; возникновение большевистской идеологии во многом было обусловлено переходом человечества от доиндустриальной цивилизации к индустриальной; в России этот переход был запоздалым. Распад традиционного общества привел к омассовлению всех проявлений общественной жизни. Беспрецедентная в истории смута привела к решению вопроса коллективной солидарности на наднациональной и надличной основе. Сегодня мир находится в ситуации нового перехода – перехода к постиндустриальной цивилизации. И вновь проблема коллективной солидарности становится актуальной – причем, для всех народов и цивилизаций. Европейская и американская гуманитарная наука в XX веке с неменьшей остротой ставила проблемы общественной идентичности, в том числе проблему глобализации, вызывающую наибольшие дискуссии. Прежде всего, необходимо признать, что глобализация, в сущности – это необходимый и органичный для истории процесс, начавшийся не сегодня и не вчера. Отсчет его некоторые ведут даже от эпохи завоевательных походов Александра Македонского, или от возникновения христианства, а некоторые – от образования римской империи или от открытия Америки Колумбом. Как бы то ни было, процесс, который мы называем глобализацией, не нов, но в наши дни он невероятно интенсивен в результате ураганного развития новых информационных и коммуникационных технологий. Многие видят опасность глобализации в том, что она стремится возвратить всех к наднациональному единству, характерному для эпохи тоталитарных режимов. Благодаря распространению западных стандартов жизни, в том числе на товары широкого потребления и условия повседневного быта (главной силой и потребителем этого распространения

признается международный туризм), происходит стирание различий во внешних проявлениях жизни – а ведь именно их мы называем культурой в самом широком смысле слова. Унификация и разнообразие, конечно, противоположны и угрожают друг другу. Но действительно ли глобализм в таком понимании представляет собою фатальную угрозу культуре? Быт – самый консервативный хранитель культурных традиций, но в нем тоже есть свое творческое начало. Творчество заключено в свободном выборе способа жизни: в том, как обставить свое жилище, какой приготовить ужин, как одеться, какую одежду купить и т. д. Свобода выбора – безусловная и несомненная ценность демократического общества, но свобода заключается также и в том, чтобы отказаться от традиции, которую человек и сообщества признает нежизнеспособной. Так вот, в современном мире – я это отчетливо вижу на примере России – мы сейчас все больше сталкиваемся с тем, что результатом свободного выбора является предпочтение западных стандартов жизни, прагматических ценностей быта, которые несет с собою глобальный рынок – через рекламу, гипермаркеты и т. д. Для многих иностранных туристов, когда они прибывали в Россию в трудные 90-е было очень желательно увидеть знаки советской эпохи, уже тогда превращавшейся в туристическую экзотику. Но для местных жителей глотком свежего воздуха было, наоборот, соприкосновение с глобальным рационализмом, обеспеченностью и прагматикой западного быта, чтобы почувствовать себя частью общей для всех цивилизации – залога взаимопонимания. Я полагаю, что главная опора глобализма – это необразованность или нечувствительность людей в культурном отношении. Человек, чувствительный к культуре, всегда задает себе вопрос о смысле любого явления, в том числе того, которое подается ему как последняя новинка западной цивилизации. Изменение культуры быта – если оно происходит свободно в обществе в сторону большей прагматики – само по себе не страшно. Но глобализм будет настоящей угрозой, когда угаснет национальное гуманитарное образование, в котором важную долю должно играть образование в сфере искусства. Именно в нем залог того, что в обществе сохраняется способность производить уникальные культурные ценности; в нем же залог уважения к культурным традициям, умения узнавать и сохранять ценности, не подвластные времени. Возведение разных культур в единую сферу коммуникации – благородная цель, и именно ее мы должны видеть в процессах глобализации. Но драматизм современной эпохи состоит в том, что реальная глобализация не совпадает с этой целью. Почему же сегодня такое отклонение возможно? На мой взгляд, это отклонение связано с отсутствием диалога между цивилизациями. Отсутствие диалога ведет к конфликтам. Почему разные народы пока трудно понимают – вернее, даже не принимают – друг друга? Конечно, этот вопрос надо ставить не только к современности, но и к истории: к античной проблеме варварства и эллинства и т. д. Немецкий историк Эрнст Трёльч писал, что великие культуры Запада, ислама, Китая и Индии понимают в сущности лишь самих себя, пользуясь контрастами как средством для самопонимания: то есть он отмечает монологичность великих народов. То обстоятельство, что мировое взаимодействие цивилизаций происходит по принципу монолога, а не диалога, пытался в начале ХХ века осмыслить еще один знаменитый немец – Освальд Шпенглер, трактат которого в России в 1920-е годы живо обсуждался. Мы уже успели забыть, что Первая мировая война, на взгляд современников, была реакцией на очередной интенсивный виток глобализации как вестернизации. Рубеж ХIХ-ХХ веков, казалось, свидетельствовал о наступлении весьма оптимистической эпохи, о реализации классических идей гуманности и свободы, наследником которых мыслит себя Запад. Казалось, мир был, как никогда, единым. Не находимся ли мы сегодня в аналогичной ситуации? Ученые писали, что XIX век был временем перехода, выведшего человечество на порог нового и единого мира. Но почему этот процесс – с благородными целями объединения – завершился ужасающим конфликтом и разрушением? Может быть, все дело в том, что глобализация, которая должна была бы развертываться в форме диалога, где каждая цивилизация сохраняет свой голос и свободу выражения, в реальности осуществлялась монологически? В реальности мы всегда должны помнить об опасности: монологичность международной культурной политики чревата имперскими установками, которые могут породить конфликты. Нельзя не затронуть вопрос о связи процессов глобализации с идеологией либерализма в ее западно-европейском или американском прочтении: противоречит ли эта идеология историческому опыту России? Собственно, это вопрос о способности или неспособности русских к либерализации, к построению гражданского общества, к демократическим ценностям. Я лишь приведу высказывание русского философа Федора Августовича Степунá, которое он произнес в середине 20-х годов в Берлине, в период вынужденной эмиграции: «В идее демократии как таковой – говорит он – нет ничего претящего русскому духу. Быть может, даже наоборот. Быть может, как раз в России заложена возможность подлинно духовно углубленного демократизма». Однако если от политических моделей снова вернуться к культуре, то мы, вопреки всему, должны делать свое нелегкое дело, исходя из убеждения, что лишь на основе культуры может быть достигнуто истинное самовыражение каждого народа и лишь на основе культуры может быть достигнут диалог между разными цивилизациями. Всякое блокирование процессов развития национальных культур чревато конфликтами. Деятельность людей культуры, ученых преследует благородную миссию – углубление в уникальные культурные миры каждого народа, их изучение и их пропаганда. Мы должны пробивать брешь в тех ментальных барьерах, которые сопутствуют монологизму великих культур. Именно это обстоятельство и должно способствовать укреплению диалога внутри процессов глобализации. В этом – залог успеха того великого движения человечества к единству, которое в наше время является универсальным мировым процессом. Эту свою миссию мы все, люди культуры, ощущаем со всей ответственностью. Спасибо.

Источник

Подписаться
Уведомить о
0 комментариев
Межтекстовые Отзывы
Посмотреть все комментарии
0
Оставьте комментарий! Напишите, что думаете по поводу статьи.x