Трудно ожидать от нынешних руководителей российского государства абсолютной искренности и прозрачности, однако и в полном лицемерии их обвинять не стоит. Президент России Дмитрий Медведев постепенно расставляет акценты своего подхода к демократии, к организации управления, к гражданскому обществу. “Стратегия национальной безопасности России до 2020 года”, уже многими экспертами справедливо раскритикованная в своей социально-экономической части, в то же время четко расставляет приоритеты президента Медведева в религиозной сфере. В этом отношении документ является беспрецедентным по отношению к предыдущим национальным стратегиям и концепциям РФ.
“Стратегия национальной безопасности России до 2020 года” была утверждена Указом Президента Российской Федерации от 12 мая 2009 г. № 537, а ее текст можно прочитать на президентском сайте и на сайте Совета безопасности РФ. Стратегии предшествовали утратившие свою силу Концепции национальной безопасности в редакции 1997 и 2000 годов, где также говорилось о приоритете безопасности личности, общества и государства, но в новой стратегии на первый план вышли национальная оборона, государственная и общественная безопасность.
Но и духовные ценности занимают значительное место в документе. В разделе “Общие положения” особо подчеркивается, что “возрождаются исконно российские идеалы, духовность, достойное отношение к исторической памяти”. В разделе “Повышение качества жизни российских граждан” это качество связывается со знанием, которое общество получает обо всех сферах духовной жизни: “Для противодействия угрозам национальной безопасности в области повышения качества жизни российских граждан силы обеспечения национальной безопасности во взаимодействии с институтами гражданского общества: <…> обеспечивают сохранение культурного и духовного наследия, доступность информационных технологий, а также информации по различным вопросам социально-политической, экономической и духовной жизни общества”.
Мирной духовной жизни, как отмечается в Стратегии, противостоят религиозный экстремизм и радикализм. В главе второй “Современный мир и Россия: состояние и тенденции развития” отмечается следующая международная угроза: “Получат развитие националистические настроения, ксенофобия, сепаратизм и насильственный экстремизм, в том числе под лозунгами религиозного радикализма”.
В разделе “Государственная и общественная безопасность” эта угроза конкретизируется в отношении России: “Экстремистская деятельность националистических, религиозных, этнических и иных организаций и структур, направленная на нарушение единства и территориальной целостности Российской Федерации, дестабилизацию внутриполитической и социальной ситуации в стране”. Более того, Стратегия сообщает, что в стране уже существует Национальный план противодействия коррупции, а также “развивается система выявления и противодействия глобальным вызовам и кризисам современности, включая международный и национальный терроризм, политический и религиозный экстремизм”.
Седьмой раздел Стратегии, посвященный культуре, напоминает о почти забытом российскими властями принципе светскости государства, о конституционных положениях, касающихся соблюдения свободы совести и вероисповедания, о равных правах всех верующих в России перед законом.
Веротерпимость связывается, и с национальной безопасностью: “Негативное воздействие на состояние национальной безопасности в сфере культуры усиливают попытки пересмотра взглядов на историю России, ее роль и место в мировой истории, пропаганда образа жизни, в основе которого – вседозволенность и насилие, расовая, национальная и религиозная нетерпимость”.
Залогом толерантности провозглашается взаимодействие с институтами гражданского общества, то есть с самими религиозными объединениями, принадлежащими к различным конфессиям и религиям: “Для противодействия угрозам в сфере культуры силы обеспечения национальной безопасности во взаимодействии с институтами гражданского общества обеспечивают эффективность государственно-правового регулирования поддержки и развития разнообразия национальных культур, толерантности и самоуважения”.
В заключение в Стратегии утверждается, что безопасность зависит совсем не от борьбы с кем бы то ни было, а от диалога и единства граждан РФ, в том числе на основе духовных ценностей: “Укреплению национальной безопасности в сфере культуры будут способствовать сохранение и развитие самобытных культур многонационального народа Российской Федерации, духовных ценностей граждан…”.
Духовное воспитание при этом может быть различным, и каждое религиозное объединение России может претендовать на духовное и патриотическое воспитание граждан РФ: “Решение задач обеспечения национальной безопасности в сфере культуры в среднесрочной и долгосрочной перспективе достигается за счет признания первостепенной роли культуры для возрождения и сохранения культурно-нравственных ценностей, укрепления духовного единства многонационального народа Российской Федерации и международного имиджа России в качестве страны с богатейшей традиционной и динамично развивающейся современной культурой, создания системы духовного и патриотического воспитания граждан России”.
Понятие “духовной безопасности” в Стратегии Медведева наполняется совсем иным содержанием, чем в прежних аналогичных документах, – не агрессивным, не направленным против “внутренних врагов”, а скорее умиротворяющим (впрочем, “борьба с религиозным экстремизмом” – это тема особого разговора).
“Стратегия национальной безопасности России до 2020 года” может быть признана наиболее либеральной в новейшей истории страны. Мало кто помнит, но в редакции Концепции 1997 года содержалось утверждение “важнейшей роли Русской православной церкви и церквей других конфессий в сохранении духовных ценностей”. Под влиянием Московской патриархии было вставлено следующее заявление: “Необходимо учитывать разрушительную роль различного рода религиозных сект, наносящих значительных ущерб духовной жизни российского общества, представляющих собой прямую опасность для жизни и здоровья граждан России и зачастую используемых для прикрытия противоправной деятельности”.
В путинской редакции Концепции 2000 года были убраны упоминания о Православной Церкви. А борьба с сектами была переведена в сферу противодействия иностранным угрозам – миссионерам: “Обеспечение национальной безопасности Российской Федерации включает в себя также защиту культурного, духовно-нравственного наследия, исторических традиций и норм общественной жизни, …формирование государственной политики в области духовного и нравственного воспитания населения, введение запрета на использование эфирного времени в электронных средствах массовой информации для проката программ, пропагандирующих насилие, эксплуатирующих низменные проявления, а также включает в себя противодействие негативному влиянию иностранных религиозных организаций и миссионеров“.
Нынешнюю Стратегию можно рассматривать в контексте многочисленных высказываний Медведева о необходимости построить свободное общество в России, преодолеть правовой нигилизм, развить многопартийную систему и диалог с религиозными объединениями. В Туле, на заседании Госсовета, Медведев встречался со всеми членами Совета по взаимодействию с религиозными объединениями при президенте РФ, а совсем не с одним Патриархом Кириллом, невзирая на стремление последнего быть уникальным “представителем религии” при главе государства.
Как будто в противовес “православным” радикалам, в том числе “сектоведам” типа Александра Дворкина, государственная политика в сфере религии в Стратегии Медведева определяет Россию как многоконфессиональную страну, в которой единство и гражданский мир зависят от веротерпимости. Разрушителями национальной безопасности оказываются те, кто протаскивает клерикализацию науки, образования, армии, масс-медиа, общественной и государственной сферы, порождая конфликты и возмущение гражданского общества.