А.Миллер. Нежизненные суждения или искусствоведческая отрава.

Нежизненные суждения
или искусствоведческая отрава

А.Миллер
Эстонское общество Рериха
Таллинн, январь 2012 г.

Довольно часто можно услышать от людей, которые так или иначе соприкасаются в своей работе с искусством (художники, искусствоведы, журналисты), что в творчестве Н.К.Рериха есть два неравнозначных периода. Это так называемый русский период, в котором была и декоративность, и живописность, и историческая правда. И период, когда в творчестве мастера начали преобладать мотивы восточного эпоса, пейзажи Гималаев, сюжеты связанные с легендой о заповедной стране Шамбала. Кто-то усматривает в этом втором периоде творчества Рериха претензию на мессианство, кто-то просто утрату связи с корнями, с Россией, православной верой. Н.Щёткина-Роше в своей статье «Призрак китча как эстетическое basso ostinato у Николая Рериха» даже заявляет, «что с какого-то определенного момента художественный язык Николая Рериха начинает давать «холостые обороты», замирает, прекращает творческий поиск, преобразовываясь в демонстративную погоню за эффектными приемами». И хотя автор статьи не разделяет творчество художника на периоды, но усматривает «момент падения» с проявлением у Рериха своеобразной религиозности, и пишет о, якобы, новорожденной вере, которая начинает диктовать свою символику художественному языку. И это автор определяет как «существенную потерю его самостоятельности».

Конечно, каждый человек воспринимает произведения искусства через свой чувственный опыт, духовную зрелость и умственные способности. Факт, что один человек может вообще не воспринимать красоту в той форме, которая привычна для другого. И часто не помогает даже набор внешних знаний о композиции и цвете, если человек не воспринимает глубинную связь духовных идей художника с его произведением.

Обывателю часто нравятся картины, которые тщательно прописаны. Его не волнует, что пестрота на полотне, излишек деталировки может снизить напряженность в композиции, превратить ее в театральное неживое действие, чрезмерно перегрузить. И Н.Щёткина-Роше приписывает живописи Рериха именно эту чрезмерность (китч) в ином выражении, а именно – в применении готовых формул, перифразах и навязывает своё мнение об отсутствии самобытности. Она связывает этот «постепенный отход от самобытности» с тем, что Рерих пытается установить ложную связь между небом и землей. Она даже определяет год, когда художник сделал «мессианско-мистический вираж». Это 1916 год. Тогда Рерих тяжело заболел и, приблизившись к смерти, получил «уверенность в том, что ему удалось установить связь с неизвестным». Автор приписывает Рериху ощущение себя «Властелином Истины», что и нарушает естественные границы его самовыражения. В результате «художник впал в китч».

Удивляет, как искусствовед, делающий в статье беглый анализ концепции китча, пришла к таким выводам и опустилась до совершенно низкопробных заключений. Это говорит о том, что у автора статьи весьма смутное представление о жизни и творчестве Н.К.Рериха. Н.Щёткина-Роше взялась судить о том, чего не только не понимает, но, видимо, и не собирается понимать, – о духовной составляющей творческого процесса.

В советский период о творчестве Рериха говорили весьма сдержанно и не касались тех периодов в творчестве Великого Мастера, где идеологи от искусства усматривали признаки идеализма. Современные идеологи, взявшись судить Рериха, впали в материализм постсоветский. И сами стали чувствовать себя апологетами, бог знает какой, истины. Отравили своё сознание нежизненными суждениями. Стремясь анализировать эстетику Рериха, они фактически начали оплевывать истинные человеческие ценности.

Интересующемуся человеку хочется читать, пусть даже критический, но серьезный и высоко профессиональный анализ творческого наследия Рериха, а не легкомысленные статьи в виде китча.

«Истинные ценности человечества должны быть не только охранены, они должны быть рассказаны со всею справедливостью и обоснованностью. Ведь не нуждаемся в легковесных восторгах и не заслуживаем несправедливого, неосновательного оплевания. Каждое приближение к русскому искусству, начиная от его древнейших периодов, для внимательного исследователя даст необыкновенно разнообразный и увлекательный материал»,- Николай Рерих. Листы дневника. Очерк «Летопись искусства». Изд . МЦР, 1995 г., с. 476.

Обратившись в своем творчестве к восточной тематике, Н.К.Рерих не только не ушел от русских основ, а, наоборот, открыл древний источник русской духовности. Не отошел от православной веры, увлекшись буддизмом (это несерьёзное восприятие жизненного пути Рериха), а своим духовным опытом доказал единство основ этих религий. Это не поверхностная эклектика и не вымученный в голове синтез, а утонченное, возвышенное восприятие действительности, эволюционных потоков Жизни.
Рабиндранат Тагор понял всю глубину восточных образов в творчестве Н.Рериха, Джавахарлал Неру восхищался красотой Гималаев на полотнах Николая Рериха, даже Юрий Гагарин, увидев землю из космоса, сравнил чистоту цвета со звонким колоритом картин Рериха, а искусствовед Щёткина-Роше увидела в них лишь китч!

Как много произведений великих мастеров было уничтожено только из-за того, что «властители дум» сформировали общественное мнение о них как о незначительных и идеологически вредных. Россия, как никакая другая страна, ощутила на себе эту разрушительную силу невежества и своекорыстия. Если человек разучится видеть прекрасное, он не сможет правильно оценить настоящее и воспринять истинные ценности в жизни – духовные. Н.К.Рерих называл такие ныряния духа «спазмами самости».

«Нельзя себе представить злейшего кощунника, который стал бы таковым вдруг, в самом большом пределе. И у него нечто началось понемногу. Нечто вползло настолько постепенно, что он и сам не сумеет вам рассказать, когда именно и как именно произошло самое первое вползание. Именно то обстоятельство, что кощунник и не запомнит о первом мгновении своего шатания, уже доказывает, что он воспринял этот момент совершенно естественно для себя. Значит, он уже не почувствовал предупредительного звоночка сердца своего. Он допустил самого крошечного темненького или светло-серого гостя, а затем все пошло так, как и бывает в самых прискорбных случаях», – Николай Рерих. Листы дневника. Очерк «Прощение». Изд. МЦР, 1995 г., с. 636.

«Один собиратель книг показывал в своем книгохранилище особую полку разноцветных книг, говоря: «Здесь собрание осуждений». Книги так и были подобраны в порядке отрицаний и осуждений.

Собиратель-философ очень ценно отметил в этой последовательности, насколько распространяется яд осужденного приговора. Хронологически рассматривая эти своеобразные накопления, можно было видеть и прогрессию злобной отравленности. В осуждениях своих авторы спешили погружаться лишь в отрицательные стороны. Допустим даже, что они не хотели намеренно лгать, но сделали лишь своеобразный словарь отрицаний», – Николай Рерих. Листы дневника. Очерк «Благоухание». Изд. МЦР, 1995 г., с. 286-287.

Сайт Эстонского Общества Рериха

Подписаться
Уведомить о
0 комментариев
Межтекстовые Отзывы
Посмотреть все комментарии
0
Оставьте комментарий! Напишите, что думаете по поводу статьи.x