Елена Ивановна Рерих (урожденная Шапошникова; 12 февраля 1879 – 5 октября 1955) – российский теософ, писатель и общественный деятель. В начале 20 века создала в сотрудничестве с Учителями Востока философское учение Живой Этики (“Агни Йога”). Была организатором и участницей культурной деятельности во многих странах мира, проводимой под руководством ее мужа, всемирно известного художника и общественного деятеля Николая Константиновича Рериха.
“Одним из наиболее интересных свидетельств о молодости Е. И. и ее встрече с Н. К. являются сейчас воспоминания Наталии Владимировны Шишкиной, записанные ею в Караганде, в Доме инвалидов и, датированные 1956 годом. Они значительны во многих отношениях и потому приведем их текст полностью:
«Елена Ивановна, урожденная Шапошникова по отцу и правнучка великого полководца, героя 1812 года Михаила Илларионовича Кутузова — по матери своей. Мать Елены Ивановны — Екатерина Васильевна Голенищева-Кутузова.
Е. И. рано лишилась отца, была единственной дочерью у родителей и жила с матерью вдвоем. Они обе очень любили друг друга, и мать ее, очень добродушная, милая старушка, сохранившая свою былую красоту, не могла налюбоваться на свою «Ляличку», как ее тогда все и называли. Да и не только мать восторгалась ею. Все, кто не встречал Е. И., не могли равнодушно пройти, чтобы не обратить внимание на ее выдающуюся наружность.
Высокого роста, стройная, очень пропорционально сложенная. Полная изящества, женственности, грации и какого-то внутреннего обаяния всего ее облика, она невольно притягивала к себе все взоры. У нее были роскошные светло-каштановые, с золотым отливом волосы и пышная прическа, высокая по моде того времени, прелестный небольшой ротик, жемчужные зубы и ямочки на щеках; когда она улыбалась, а улыбалась она часто, все лицо ее освещалось теплом и лаской. Но что было самое притягательное в ее лице, — это ее глаза, темнокарие, почти черные, миндалевидные, продолговатые; как бывают у испанок, но с другим выражением. Это были лучезарные очи с длинными ресницами, как опахала, и необычайно мягким, теплым, излучающим какое-то сияние, взглядом.
Глаза ее иногда щурились, как-будто грелись на солнце, и мягкое, теплое, ласковое выражение их озаряло и ее саму, и всех окружающих, кто в данный момент смотрел на нее. У нее был очень мелодичный и нежный голос и всегда очень ласковое обращение, любила она называть уменьшительными именами близких ей людей. Нос у нее не был правильной формы, удлиненного фасона, но он гармонировал со всеми чертами ее лица. В ней было какое-то очарование, шарм, и необычайная женственность всего ее облика. Любила наряды, всегда по последней моде одетая, очень элегантная; носила серьги, ожерелья и вообще драгоценные украшения. В ней было сильно развито чувство красоты, которую она всюду проявляла как своим внешним обликом, так и своим внутренним содержанием. Жили они с матерью в тогдашнем Петербурге, и вела она очень светский образ жизни, но всегда имела вид наблюдающей жизнь, ищущей чего-то другого, более вдохновенного, более глубокого содержания; у нее были какие-то искания, и пустая, светская шумная жизнь ее не вполне удовлетворяла.
Тут надо сказать несколько слов о ее родне, семье ее тетки, родной сестры ее матери, Евдокии Васильевны, урожденной тоже Голенищевой-Кутузовой. Евд. Вас. обладала необычайно красивым колоратурным сопрано и пела с огромным успехом в опере Мариинского театра в Петербурге. В нее влюбился богатый князь Митус(ов), заплатил театру громадную неустойку, она ушла со сцены и вышла за него замуж. Но это был человек с тяжелым характером. Они развелись, и Евд. Вас. вышла замуж за князя Путятина, который нуждался в матери своим двум сыновьям. От этого брака у них были две дочери. Искусство музыки и пения царило в их доме, пели и дочери и она сама. Дом их напоминал дом Ростовых в «Войне и мире». Вот та обстановка, в которой Е. И. проводила свою молодость. У кн. Путятина был свой особняк в Петербурге и именье в Новгородской губернии. Они вели великосветский образ жизни. У них бывали блестящие балы, и, конечно, на этих балах всегда бывала Е. И., всегда в красивом бальном туалете, — она мало танцевала, больше сидела где-нибудь в конце зала, окруженная толпой поклонников. У нее было много завистниц ее успехам в обществе, много предложений выходить замуж. Один очень блестящий молодой человек, бывший лицеист, единственный сын у родителей, миллионер, ему принадлежало Общество Пароходства на Волге «Самолет». Он был без памяти влюблен в Е. И., делал ей предложения, но и он получил отказ. Все окружающие ее и, ее родные, не могли этого понять: как отказать такому жениху, о котором так мечтали все петербургские красавицы.
Но она говорила, что она поставила себе задачей в жизни выйти замуж за человека — знаменитого служителя искусства, будь то музыкант, певец, художник, живописец или скульптор, но непременно человек с высшим дарованием и талантом. И вот ее желание исполнилось. Лето ее мать и она всегда проводили в имении кн. Путятина, у ее тетки, станция Бологое, Новгородской губернии, на берегу прекрасного озера, в 22 км в окружности. Сам кн. Путятин был археолог, член, а может быть, и председатель «Общества археологов» в Петербурге. Новгородская губерния богата раскопками очень древних наслоений ископаемых. К нему часто наезжали другие археологи. Однажды вся семья Путятиных отправилась в свою деревенскую баньку, построенную тут же на краю парка, на берегу озера. Е. И. первая вернулась и, проходя через переднюю, увидела в углу сидящего человека; она машинально взглянула на него и прошла мимо, приняв его за охотника или за одного из служащих кн. Путятина. Сам Путятин был в это время в отъезде, тоже по делам раскопок, уехал туда на несколько дней. Она не очень большое внимание уделила сидящему, ожидающему человеку, но этот скромно сидящий человек, с огромным удивлением перед ее красотой, поглядел на нее. Она шла с распущенными после мытья волосами, которые как длинная пелерина, окутывали до низу ее стан. Вернувшись из бани, вся семья села за стол в столовой ужинать, и тут только Е. И. вспомнила, что в передней «сидит какой-то человек, приехавший, должно быть, по делу к дяде». Спохватившись, пошли к нему, пригласили его к столу. Это был невзрачно одетый, в охотничьих высоких сапогах, куртке и фуражке, человек, очень скромно назвавший свою фамилию — Рерих.
Из разговора выяснилось, что он и есть знаменитый уж в то время художник Рерих, чьи картины уже были в Третьяковской галерее в Москве и на выставках картин Петербурга, и что приехал он к старому князю-археологу по делам археологических раскопок, производимых в этой местности. Старик — князь задержался в пути, и несколько дней прогостил Рерих в их усадьбе в ожидании приезда князя.
И вот за эти несколько дней решилась вся судьба Е. И. Вот тот человек, которого так долго ожидала ее душа! Вот оно то вдохновенье, которого она так давно искала! Любовь взаимная решила все! Рерих уехал счастливым женихом, а она сияла от счастья. По приезде осенью в Петербург, когда все съехались, состоялась их свадьба в церкви при Академии художеств, на Васильевском острове. Е. И. сама приезжала приглашать гостей к себе на свадьбу. Поселились молодые в здании «Поощрения искусств» на Большой Морской, где Рерих имел казенную квартиру. От этого брака было у них два сына: Светик и Юрик, как она, нежная мать, называла их.
Как-то летом, спустя много времени, Рерихи наняли в красивой усадьбе Новгородской губ. дом на лето, за отсутствием хозяев. Катаясь, мы заехали к ним. Е. И., очень милая и любезная хозяйка, после чая вынесла на террасу две картины, из них одна — «Ноев ковчег», другая — «Иов три дня во чреве кита» — в темных библейских красках и тонах, та и другая. Н. К. картины рисовал, а комментарии к ним писала Е. И., длинные пояснения, прилагаемые к каждой картине, их символическое значение и толкование. Написаны они были на длинных лентах бумаги, напоминавшей древние папирусы. Так вдохновляла Е. И. своего мужа, и так вдохновлял он ее. В нем она нашла то, к чему стремилась.
С самого первого года замужества она проводила лето на раскопках Новгородской губернии, живя с ним в землянках, просто одетая, как того требовала их совместная работа, на удивление всех родных ее, которые не понимали, как она могла мириться с такими, на раскопках (конечно, только летом), первобытными условиями жизни.
И так всю жизнь прошли они рука об руку, полную взаимного понимания и любви. Вот где настоящий брак двух любящих сердец и душ!
Когда скончалась ее мать, после трудной операции, все собрались туда на панихиду. Е. И., облаченная в траур, но не в креп, как обыкновенно, а в длинную шелковистую, как фата, ткань, и в ней она была очень женственна и хороша. Она во всем всегда, и в том, что касалось ее внешности, соблюдала всегда красоту своей одежды. Такой она сохранилась в памяти, такой ее все помнили. Позднее она писала своей подруге, другой двоюродной сестре P., дочери третьей сестры — Людмилы Васильевны, рожденной также Голенищевой-Кутузовой. С этой двоюродной сестрой она была особенно близка и дружна. Эта ее кузина не была так красива, как другие ее родственницы, но была очень умна, талантливая поэтесса и переводчица новелл иностранной литературы, хорошо знавшая иностранные языки. Е. И. тоже их знала и много позднее встретила свою бывшую гувернантку французского языка, парижанку, и хотя эта француженка была очень мало образованная, тем не менее Е. И. очень радостно ее приветствовала, на что указывает ее простота обращения со всякого рода людьми.
В своих письмах к своей любимой сестре, уже из Индии, она писала, что вся предается изучению новых откровений, которые так долго искала ее душа. И что она уже никогда не покинет той страны и останется там навсегда, лучезарная, светлая и счастливая своими духовными высшими достижениями.
Вот все, что подсказала память о давно прошедших летах».
Эти воспоминания человека, очевидно, близко знавшего сестер Голенищевых-Кутузовых, получили у нас распространение и частично использованы в некоторых трудах о Н. К. Более чем полувековой промежуток между событиями и записью вызвал неизбежные в таких случаях неточности. Вместе с тем запись очень ценна как наличием мало известного фактического материала, так и указаниями на возможные новые каналы его поисков”.
{Из книги П.Ф. Беликова РЕРИХ (опыт духовной биографии)}