“Почему бы не вернуть дома и пароходы всем, кто до революции ими владел?” Ирина Лебедева, директор Третьяковской галереи, о возвращении церковных предметов из музеев в храмы

Ирина Лебедева, директор Государственной Третьяковской галереи, изложила GZT.RU свою точку зрения на вопрос передачи церковных предметов из музеев в храмы — вопрос, не решенный за 20 лет, прошедших с момента распада СССР.

Эта тема в последний месяц стала предметом горячих споров между церковью, музейщиками, политиками, искусствоведами и всеми неравнодушными. 5 января Владимир Путин сообщил патриарху Кириллу, что Новодевичий монастырь, бывший до сих пор филиалом Государственного исторического музея, будет возвращен церкви. Это произошло вскоре после вызвавших широкий резонанс историй о перемещении или попытках перемещения музейных икон в храмы. Параллельно полным ходом идет разработка законопроекта о передаче религиозным организациям имущества религиозного назначения, которое находится в собственности федеральных или муниципальных властей. Коллега Лебедевой, директор Эрмитажа Михаил Пиотровский, уже дважды публично заявил, что нельзя “разграбление церкви компенсировать разграблением музея”. Ирина Лебедева с ним во многом солидарна.

Какой должна быть судьба церковных ценностей, которые сейчас находятся в музеях: они должны остаться на прежнем месте или быть переданы в храмы?

Я считаю, что они должны оставаться в музеях. История нашей музейной жизни, история формирования коллекций, которой я, в частности, занималась как специалист, это подтверждает. Опыт нашей сложной, бурной, трагической истории говорит о том, что любое изъятие из музея или перемещение предметов искусства всегда носит характер некоторой сиюминутности. Часто после все жалеют о содеянном. Что-то погибает — этот опыт мы тоже имеем, что-то потом снова возвращается в музеи, но уже не в том виде, в каком существовало когда-то. Например, в 1950-е годы тогдашние власти распорядились списать часть произведений, посчитав их ненужными. В значительной части это был русский авангард: Кандинский, Малевич. Музейные работники старались спасти полотна всеми силами, но, например, пришлось списать единственный вертикальный архитектон Малевича. Когда в 1980-е годы нам удалось снова добыть его из архива в собрание Третьяковской галереи, от него осталась только половина. Мы его восстановили, выставили, это было событием, но того, что было, уже не вернешь. Мы знаем такие примеры. Поэтому так яростно и выступаем против этого, потому что боимся, что все мы в наших спорах пойдем неправильным путем. Хотелось бы, чтобы музейное хранение оставалось музейным хранением. То, что ценности должны показываться, изучаться, быть доступными обществу,— безусловно.

Доступны как людям верующим, так и неверующим?

Почему сейчас делается такой акцент на то, что обижена церковь и обижены верующие? Я бы хотела, чтобы мы не забывали, что большая часть нашего общества — общество светское. Мы должны представлять интересы разных слоев общества. Это не значит, что должны быть конфликт и противоречие, вовсе нет. Наоборот, мы должны стремиться к единству. Это наше достояние. Мы должны думать и о духовном состоянии, и о том, чтобы сохранить наше достояние в материальном его виде.
Сейчас, когда эта проблема так обострилась, звучат мнения о том, что советская власть церковь фактически ограбила, совершив преступление. Теперь, соответственно, необходимо восстановить справедливость и вернуть все, что церкви раньше принадлежало.
История не терпит как сослагательного наклонения, так и возвращения назад. Прошел почти целый век. Те времена были ужасными не только для представителей церкви – тогда были уничтожены целые слои населения, опора нации. Выделять сейчас только страдания церкви нельзя: это касается всего общества. Если говорить о том, кто и как был ограблен, кому сейчас нужно все возвращать, мы сейчас должны полностью пересматривать нынешнюю систему ценностей. Это невозможно. Меня в этой связи немного волнует и удивляет такой напор со стороны некоторых представителей церкви, которые высказываются, ставя во главу угла не духовные ценности, о которых мы должны помнить, а прежде всего имущественные отношения. Тогда возникает вопрос: если мы говорим о том, что в нынешнем обществе роль церкви возрастает именно как опоры духовной, почему же мы начинаем все наши споры именно с имущественных отношений? Не должно быть такого акцента.

Есть мнение, высказываемое в том числе представителями церкви, что во многих музеях церковные реликвии не сохраняются должным образом, они не инвентаризированы, без разбору сложены в запасники.

Не совсем с этим согласна. В течение двух последних лет проходила масштабная министерская проверка состояния дел в наших музеях. Конечно, от совершенства все далеко, все совсем не безупречно. Говорить надо как раз о том, чтобы создать нормальные хранилища, условия для серьезного учета, этим помогать музеям сохранять ценности в надлежащем виде. Совсем не факт, что передача этих предметов во владение церкви автоматически гарантирует их полную сохранность на должном музейном уровне. Сейчас со стороны государства большое внимание к церкви, к вере — это замечательно, это некие долги, которые мы должны отдавать. При этом мы ждем такого же внимания со стороны государства к культуре, ее произведениям, тем условиям, в которых наше национальное достояние хранится. Нельзя делать одно за счет другого.

В домовом храме-музее святителя Николая в Толмачах при Третьяковке хранится икона “Богоматерь Владимирская” XII века. Для нее там созданы особые условия?

Если икона представлена в постоянной экспозиции, она находится в специальном музейном климате, у нее музейные условия охраны, это распространяется на все произведения, которые находятся в экспозиции. В храме во время службы — большое скопление людей, горят свечи, климат меняется автоматически, становится тепло, если открываются двери — наоборот, холод, влага. Условия хранения часто сложно соблюсти. В нашем храме созданы музейные условия: система вентиляции, постоянный мониторинг температуры и влажности. Свечи зажигают, но только на время службы, в остальное время храм работает как музей. Владимирская икона представлена в храме, любой верующий может прийти и помолиться перед ней. Любой человек, который интересуется древнерусским искусством, может прийти и посмотреть на нее как на памятник искусства. Но хранится она в связи с ее особой ценностью в особой капсуле, внутри которой с помощью компьютерных технологий поддерживается самостоятельный климат.

Но ведь не все иконы, хранящиеся сейчас в музеях, настолько древние. Может быть, что-то из них можно отдать в храмы?

Ничто не мешает делать списки с икон. И мы, и любой музей с радостью пойдем на то, чтобы серьезные профессиональные современные иконописцы смогли сделать качественные копии с известных памятников и икон, важных и для светского общества, и для церкви, и поместить их в храм. Эта традиция — очень давняя. Многие иконы в свое время за древностью отправлялись в хранилища, они не всегда были в пространстве храма. Делались списки, иконы заменялись. Нужно возобновить эту традицию. Это же касается предметов религиозного культа, например церковных сосудов. С этих предметов тоже можно делать качественные копии. Стоит только начать заниматься разделом имущества, сразу возникнет вопрос: почему мы начинаем именно с этого? Почему нам не вернуть дома, фабрики, заводы и пароходы всем тем, кто до революции этим владел? Это неправильный путь. Духовное возрождение и объединение начинать с этого точно нельзя. Хотелось бы, чтобы мы больше уделяли внимание духовной стороне этого вопроса. Сейчас мы пожинаем плоды того, что было сделано много десятилетий назад. Помня то зло, которое когда-то было сделано, точно не нужно делать новое зло. Нужно бросить все силы на то, чтобы люди могли прийти через культуру к вере и через веру — к культуре.

Наталья Пыхова

Интернет-портал Credo.ru

Подписаться
Уведомить о
0 комментариев
Межтекстовые Отзывы
Посмотреть все комментарии
0
Оставьте комментарий! Напишите, что думаете по поводу статьи.x